Творчество русских пейзажистов: А. И. Куинджи, И. И. Шишкина

Лирической линии в русском пейзаже противостоит натурализм А. И. Куинджи (1842-1910) и И. И. Шишкина (1832 - 1898). Архип Иванович Куинджи (фамилия «Куинджи» по-гречески означает «золотых дел мастер») с предельной иллюзорностью, имеющей мало общего с искусством живописи, изображал лунную ночь на Днепре, полуденный свет в березовой роще или розовые лучи заката на белых украинских мазанках. Эффект заранее рассчитан на определенное впечатление, поэтому краска не становится цветом и не создает колористических отношений. Его метод называют «оптическим декоративизмом», и, в сущности, он далек от традиции русской пейзажной школы. Однако Куинджи, по воспоминаниям его многочисленных учеников, был замечательным педагогом.

Иван Иванович Шишкин также исповедовал натуралистические принципы. Его «сосновые рощи» и «лесные чащи», изображенны с прагматическим педантизмом. Русскому искусству всегда были свойственны широта пространственного мышления, смелость обобщений, яркая красочность и декоративность. Именно эти качества отсутствуют у Шишкина. Национальным в его картинах является только лес, т. е. объект, а не способ изображения. Иногда произведения Шишкина, отмечая влияние на него швейцарского пейзажиста Александра Калама (1810—1864), сближают с традицией швейцарско-германской школы. Однако и здесь сходство лишь внешнее, главным образом в салонности произведений.

К примеру, картины дрезденских романтиков, которые также использовали педантичную и «сухую» манеру живописи, отличаются композиционной спаянностью, пластической и пространственной ясностью и, главное, романтическим чувством. Б. В. Асафьев, подчёркивая отличие русской школы пейзажа от западноевропейской, отмечал, что «русскому пейзажу не свойственны ни салонность (эффектно-техническая игра для услаждения глаза), ни холодный академизм (та же игра, но в целях замкнутого, самодовлеющего профессионализма).

Оба эти направления, — писал Асафьев, — были и существуют, но как побочные и не определяющие главных путей русской пейзажности. Наоборот, пейзаж, в его философической целеустремленности к познанию (живописному) и одушевлению действительности человеческой мыслью чувством становится существенной органической частью каждой идейно-осмысленной русской картины... Можно сказать больше, — это чувство природы перерастает в ощущение одушевленности всей действительности».

Далее автор отмечает, что «ни один западноевропейский художник не взял бы в нашей современности» тему Версаля в «ее философическом аспекте», как это сделал А. Н. Бенуа. Справедливость такой оценки очевидна. Поэтому странными кажутся утверждения, что вершиной «реализма и романтизма» является картина Айвазовского «Девятый вал» и что Шишкин — романтический художник (В. Манин). В 1894 г. С. И. Мамонтов организовал экспедицию по изучению природы, быта и народного искусства Русского Севера. В экспедиции участвовали В. А. Серов и К. А. Коровин, ранее обращавшийся к теме Русского Севера.

Коровинские северные пейзажи стали открытием новых живописных земель. Художники объединения «Мир искусства» М. В. Добужинский, А. П. Остроумова-Лебедева создали собственную поэзию пейзажа графического Петербурга. В начале XX в. стало ясно, что жанр лирического русского пейзажа в живописи и графике не уступает русской лирической поэзии «серебряного века». Народ, во всяком случае его просвещенная часть, смог увидеть собственную страну глазами любимых художников.